Обогащает, конечно не труд. Обогащает труженика предоставленная ему возможность приложения к необходимым ему ресурсам и вознаграждение. А они строятся на расчёте, трезвом и ясном – вычисляющем наперёд, что нужно, а что нет. Именно такой «расчет наперёд» рыночный либерализм и отрицает, причём очень эмоционально. Он хочет строится на капризе, имеющем животное, обезьянье происхождение: «чего мне завтра захочется – сегодня я знать не могу».
В высшей степени наивны те, кто искренне полагают, что человек может заработать на жизнь – просто начав работать, а задача власти – дать ему всего лишь свободу трудится и «зарабатывать». Жизнь устроена совершенно иначе.
Вот, вкратце схема выживания низов:
А вот схема выживания верхов общества:
Главное отличие расчёта от каприза – расчёт знает себя, а каприз самого себя не знает. Что завтра взбредёт в голову капризному человеку – он и сам сегодня не догадывается…
Если современным людям предложить заранее рассчитать – сколько лука, масла, сыра, обуви им нужно будет на год вперёд – они впадут в тоску и ужас. Они не захотят этого делать – потому что они хотят инфантильно капризничать.
Но это – камнем лежит на пути цивилизации. Капризничая, не обозначив с математической точностью спрос на будущие годы – потребители ввергают производителей в шок и лихорадку. А ведь если, допустим, я на год вперёд гарантирую оплату, допустим, лука – я не только гарантированно буду его иметь. Его цена (доступность) снизится до самых минимальных величин. Фермер удалит из неё «рисковую премию» - согласно которой покупатели вынуждены платить не только за свой, но и за невостребованный товар.
Вот как это выглядит на рынке цветов, например.
Если я купил сто роз по сто рублей штука, то я заплатил 1000 рублей. Если я сделаю минимальную накрутку 1 р., то я получу 1100 рублей. Но если я не продал хотя бы одну розу, то вся моя прибыль исчезнет! Одна увядшая роза за 100 рублей съест прибыль от 99 проданных роз… Если мне не гарантирована покупка всех 100 роз заранее, то я не могу делать минимальную накрутку 1 р. на цветок. Мне нужно делать такую накрутку, которая включала бы в себя риск нераспроданных цветов. И так по всем группам товаров.
Потребительские капризы, неумение и неспособность рассчитывать потребности наперёд дорого обходятся не только рыночному производителю (которого всё время трясёт, как в лихорадке), но и бестолковому потребителю.
+++
Вот и получается, что плановая экономика – сервировала стол на всех, а рыночная – по капризу «ты мне нравишься, а ты нет».
Пусть плановая экономика сервировала не так обильно, как вещала её пропаганда, тоже отмороженная, как и все пропаганды на свете – но на всех.
Она согласно своим расчётам производила необходимые для выживания блага пусть в ограниченном, но достаточном количестве. И всякое возможное улучшение, хочет того кто или не хочет – лежало только в совершенствовании этой системы.
Развиваться можно было, только развивая Госплан. Никто не говорит, что он был в 1985 году в идеальном состоянии. Но общее выживание он обеспечивал. А это главное – если мы учтём, что совершенства в жизни нет, а вот сама жизнь – случается. Как случается и погибель…
А чем занималась дореволюционная власть в России? Да тем, же чем и пост-советская: рыночной гадальной х…той! Это когда правительство не рассчитывает потребности граждан, а «надеется на лучшее». Вдруг повезёт, и жратвы всем хватит? Ой, не повезло, половина сдохла, но это не ко мне претензии, а к рыночной конъюнктуре…
Я ещё и ещё раз прошу вас: не путайте социальное государство в Европе конца ХХ века, сформироваванное под сверхдавлением «красного проекта» в СССР – и органическое строение рыночной экономики с её «каменными джунглями». Это совершенно разные вещи. Органично устроенный рынок никогда не даст такого уклада, который возник в Скандинавии под угрозой её поглощения мировой социалистической системы, при котором государство наращивало спрос граждан – а рынок этот спрос удовлетворял и оптимизировал издержки.
Но в рыночной экономике нет такого агента, как государство, искусственно наращивающее платежеспособный спрос кейнсианскими инъекциями и индикативным планированием. В ней государство – охранник и налоговый рэкетир, не больше.
Рыночная экономика – это именно и только оптимизация, сокращение издержек, зоологическая борьба за существование. В ней презумпция виновности ближнего: не сумел доказать, что позарез нужен мне – ни копейки от меня не получишь!
А что значит – не получить ни копейки? Ведь это же означает, особенно для горожанина – УМЕРЕТЬ!!! Об этом и говорит нам история, предоставившая исследователю богатые материалы рыночных кошмаров, хоть в Англии[1], хоть в царской России, хоть где.
Царь, например, был человеком неплохим и добрым (знаю, что говорю, историк, изучал документы). Дело же не в том, что он был злым и жестоким. Проблема глубже: царь вообще не понимал, что это обязанность власти – кормить и содержать людей.
Он думал, что это подданные должны его содержать: мол, они же подданные! Нашли в поле две пригоршни хлеба, одну съели, другую царю отдали…
В итоге положение 95% населения страны было таким, что они рождались, жили и умирали в условиях куда более жёстких, чем сталинский ГУЛАГ, причём без предъявления обвинения и надежд отмотать срок.
Порой мне кажется, что вопящие об ужасах ГУЛАГа люди совершенно не понимают, что такое жизнь крестьянина в курной избе, малоземельного, где-нибудь в Вятской губернии, а особенно в период голода[2]. Случавшегося там раз в пять лет обязательно[3], но и без него «веселье» не для слабонервных[4]! Они пытались хотя бы на современной фабрике поработать 14 часов каждый день, хотя бы месяц? А теперь представьте, что фабрика не современная, и парового отопления нет, и вместо квартиры барак, «гнилой угол»…
В таких невыносимых условиях протекала жизнь подавляющего большинства русских, да и европейских рабочих и крестьян из поколения в поколение.
И это было не от жестокости, не от садизма власти, а потому, что ничего, кроме гадальной рыночной х*еты власть не знала.
Она не занималась расширенным воспроизводством материальных благ, чтобы всем хватило – и благ этих в итоге было очень мало. Всегда. И все к этому привыкли. Низы привыкли жить в удвоенном и учетверённом «ГУЛАГе», а верхи – к тому, что этого не изменишь…
К этому XIX веку мы идём, и мы к нему придём, если что-то не изменится в политике властей. Будет кучка устроенных, упоённо танцующих на балах, и 95% абсолютно неустроенных людей. В прошлый раз такое положение ведь не просто так сложилось[5]. Оно сложилось по итогам рыночных конъюнктурных гаданий, причем везде, следовательно – это закономерный итог рыночных «угадаек» власти, не имеющей ни планов, ни вектора движения вперёд.
Неспособность обеспечить хотя бы основные (если уж не специфические) потребности завтрашнего дня – приводят общество к деградации, на определённом этапе проваливающейся в ту или иную форму «великой депрессии». У рыночной экономики иного финала быть не может: построенная на хищном рвачестве без прогностических способностей экономическая система втаскивает общество в гуманитарную катастрофу с гарантией!
[1] Из отчета Интернационального статистического конгресса в Париже: «Помимо „разрушающего влияния ночного труда на человеческий организм" отмечается также „роковое влияние ночного совместного пребывания обоих полов в одних и тех же скудно освещенных мастерских"». Также жилищные условия больших городов, скученность, переполнение жилищ отрицательно влияют на характер пролетариата... «...оно (переполнение жилищ) почти неизбежно обусловливает такое отрицание всяких приличии, такое грязное смешение тел и физических отправлений, такую наготу полов, что все это носит звериный, а не человеческий характер» . «Многие, не раздеваясь, спят без постели на голом полу—молодые мужчины и женщины, женатые и холостые без разбора, скученные вместе». «Указывая на то, насколько часто случается, что взрослые люди обоего пола, женатые и неженатые, скучены (huddled) в тесных спальнях, их отчеты должны были приводить к убеждению, что при описанных обстоятельствах чувство стыда и приличия нарушается самым грубым образом, и что нравственность разрушается почти неизбежно». В первом томе марксова «Капитала» приведены следующие слова д-ра Hunter'a: «Надо быть смелым пророком, чтоб предсказать все, чего можно ожидать от детей, которые при условиях, не имеющих себе равных в этой стране (Англии), теперь подготовляются воспитанием к тому, что они сделаются членами опасных классов—воспитываются, проводя до полуночи с людьми разных возрастов, пьяными, непристойными и сварливыми».
[2] Статья Л.Н.Толстого «О голоде», написанная в 1891 году на основе впечатлений от поездки по ряду пострадавших губерний и работы в комитетах по помощи голодающим - описывает явление, привнесенное свободным рынком и капитализмом. Очень важно, что Толстой подчеркивает: капитализм довел до голода далеко не только, и даже не столько Россию, сколько весь мир: «Если разуметь под словом «голод» такое недоедание, вследствие которого непосредственно за недоеданием людей постигают болезни и смерть, как это было недавно в Индии, то такого голода не было ни в 1891 году, нет и в нынешнем». В то же время, считает Толстой, в его России уже лет 20 существует хроническое недоедание, ведущее к ослаблению организма, болезням и сокращению продолжительности жизни. В этих условиях уже простой недород может привести к катастрофическим последствиям. Интересно отметить, что статья Толстого «О голоде» впервые была полностью напечатана в 1892 году. Тем временем на смену голоду 1891–1892 годов приближался не менее страшный голод 1897–1898 годов.
[3] Классик мировой литературы, человек глубоко православный, почитавшийся в революционных кругах «реакционером-монархистом», Н.Лесков (тот самый, автор «Левши») – так описывает будничные реалии окружавшей его жизни «освобожденного» либеральными реформами народа, прежде не знавшего голода:
«Из голодавших зимой деревень ежедневно прибывали в город толпы оборванных мужиков в лаптях и белых войлочных колпачках. Они набивались в бурлаки из одних податей и из хлеба и были очень счастливы, если их брали сплавлять в далекие страны тот самый хлеб, которого недоставало у них дома.
Но и этого счастья, разумеется, удостоивались не все. Предложение труда далеко превышало запрос на него. Об этих излишних людях никто не считал себя обязанным заботиться, нанятые были другое дело о них заботились. Их подпускали к пище при приставниках, которые отгоняли наголодавшихся от котла, когда они наедались в меру. До отвала наголодавшимся нельзя давать есть, эти, как их называют, "жадники" объедаются, "не просиживают зобов" и мрут от обжорства. Недавно два такие голодные "жадника" - родные братья, рослые ребята с Оки, сидя друг против друга за котлом каши, оба вдруг покатились и умерли.
Лекарь вскрыл трупы и, ища в желудке отравы, нашел одну кашу, кашей набит растянутый донельзя желудок, кашей набит был пищевод, и во рту и в гортани везде лежала все та же самая съеденная братьями каша. Грех этой кончины падал на приставника, который не успел вовремя отогнать от пищи наголодавшихся братьев "жадников".
Недосмотр был так велик, что в другой артели в тот же день за обедом посинели и упали два другие человека, эти не умерли только благодаря тому, что случился опытный человек, видавший уже такие виды. Объевшихся раздели донага и держали животами пред жарким костром. Товарищи наблюдали, как из вытапливаемых бурлаков валил пар, и они уцелели и пошли на выкормку. Все это сцены, известные меж теми, что попадали с мякины на хлеб…»
[4] Иван Бунин – уж как большевиков не любил, даже книгу о них в эмиграции ругательную написал, да не одну. Монархист, убежденный «белый», дворянин, один из тончайших мастеров русского слова – в своих произведениях ахает, оглянувшись на жизнь: «…чернозем на полтора аршина, да какой! А пять лет не проходит без голода». «Город на всю Россию славен хлебной торговлей – ест же этот хлеб досыта сто человек во всем городе»
[5] Исключение составляет Германия, где Бисмарк под влиянием идей ВАГНЕРИАНСТВА сформировал «государственный социализм» с общенациональным плановым центром. Это и обеспечило невероятную устойчивость и мощь в двух мировых войнах микроскопической на карте мира Германии. Для Бисмарка социализм был стремлением улучшить материальные условия жизни народившегося четвертого сословия и с этой точки зрения уже давно, почти с первых шагов своей деятельности, относился к нему сочувственно.
В самый разгар конституционного конфликта в Пруссии, когда либеральная оппозиция находила себе такую энергическую поддержку в народных симпатиях, Бисмарк сходится с апостолом немецкого социализма Лассалем и не задумывается оказать материальную поддержку широким планам великого проповедника государственного социализма.
Государственная власть взяла на себя инициативу всех тех реформ социально-христианского характера, которые сплотили рабочие классы под широким монархическим знаменем. Бисмарк внёс в парламент один за другим проекты законов, созидавших целый ряд учреждений, обеспечивающих рабочие классы на случай старости, болезни, увечий, несчастных случаев. Это он называл «практическим христианством». Бисмарк утверждал, что каждый закон, являющийся на помощь народу, есть социализм и весь успех социально-демократической партии обусловливается тем, что государство недостаточно „социально“».
Невозможность развиваться цивилизации без государственного планирования обосновал Адольф Вагнер, немецкий экономист, который сформулировал в 1892 году закон о постоянном возрастании государственных потребностей. Постоянное возрастание госсектора в экономике и как следствие - государственных расходов по Вагнеру обусловлено основными причинами:
- социально-политической (на протяжении истории происходит существенное расширение социальных функций государства: пенсионное страхование, помощь населению при стихийных бедствиях и катастрофах);
- экономической (научно-технический прогресс, и, как следствие, увеличение государственных ассигнований в науку, различные инвестиционные проекты и др.). Оттого роль государства в экономике постоянно увеличивается, и не может быть никакого цивилизационного развития без этого увеличения.
Александр Леонидов
Свежие комментарии