Владимир Гамза: «Кэш — позиция у России в три раза больше, чем годовой объем инвестиций в капитал»
Сегодня с банковским сектором в России не все хорошо. Это ощущает и малый, и средний, и даже крупный бизнес. Перекос заключается в том, что деньги стали слишком выгодным товаром, чтобы заниматься какой-либо иной деятельностью, например, что-либо производить. Как результат — молодежь стремится устроиться в банк, чтобы быть на нагретом месте. Помню, когда средняя зарплата в Москве была около 60 тысяч рублей, люди, работающие в банках, «стремились» повысить свой жизненный уровень со 150 до 300 тысяч в месяц. При этом они жутко удивлялись, когда им сообщали, что у большинства зарплаты значительно меньше. «Как же на это прожить?», — спрашивали они.
Вспомним другой случай, менее житейский. В 2008 и в 2014 году нашим банкирам дали 2 трлн. рублей для нужд реального сектора экономики — для промышленных и сельскохозяйственных предприятий. Однако, до реального сектора дошли только 200 млрд. рублей. Где деньги, Зин? Миллиарды убежали на валютные рынки, став орудием финансовых спекуляций. По этой причине страна попала в длительную «растянутую» девальвацию и получила сильнейший удар по собственной экономике.
Можно ли сохранить баланс: чтобы и «жирные» коты не отощали, и страна начала получать «дешевые» средства для инвестиций и развития? Яркий пример правильного использования средств — агропромышленный комплекс России. Именно его развитие ставит сегодня в пример Владимир Путин, отмечая рост сельхозмашиностроения в 2,5 раза за три года. Как заработала эта система? Очень просто. Деньги зашли в агропромышленный комплекс с низкой процентной ставкой и с механизмом субсидирования покупки основных средств.
О том, как должна работать банковская система страны и что надо срочно и кардинально менять, поговорили с Владимиром Гамзой, предпринимателем, председателем Комитета ТПП РФ по финансовым рынкам и кредитным организациям.
«СП»: — Валютные спекулянты получают сверхприбыли, раскачивая курс рубля. Их вполне устраивает дефицит денег и высокие процентные ставки. В этой истории нет места производственникам, инженерам и ученым. Что надо срочно менять? Ваше видение проблемы.
— На самом деле это большая проблема. Сегодня деньги стали элитным товаром, потому что они дорогие. И все стараются работать именно с деньгами, потому что это самый дорогой актив. А в условиях кризиса они еще больше растут в цене. Когда у тебя есть «кэш», а на рынке стоимость активов падает, то самый дорогой и растущий актив — это именно «кэш».
Добавляется и то, что депозитные ставки Центрального банка РФ сегодня высокие (9−10% годовых), — почти в два раза выше инфляции. Поэтому кредитным организациям (банкам) выгодно размещать свои денежные средства на депозитах ЦБ. Таким образом, банки не рискуют и получают достаточную доходность для покрытия средней стоимости своих пассивов. При таких условиях банки могут не брать на себя высокие риски по кредитованию, поэтому они отбирают только проекты с минимальным риском и высокой доходностью.
Чтобы изменить ситуацию по кредитованию, Центральный банк должен снизить ключевую ставку (ставку рефинансирования) минимум на 2−3 процентных пункта, а депозитные ставки на 4−5 п.п. (до уровня инфляции). Тогда снизятся ставки кредитных организаций по вкладам и депозитам, и у банков появится необходимость больше кредитовать.
«СП»: — Сегодня в российских банках инвестиционные кредиты составляют лишь 3% их активов. Даже «Россельхозбанк», который создавался как государственный институт развития, функционирует как обычный коммерческий банк. «Сбербанк» вообще такую функцию на себя не берет. Как обеспечить рост реальных внутренних инвестиций в России?
— Давайте от печки плясать. Инвестиции — это всегда рискованные вложения. Именно по этой причине во всех странах, особенно в развивающихся, создаются специальные механизмы, которые стимулируют инвестиционный процесс. Одним из таких механизмов является проектное финансирование. Мы умудрились 20 лет строить новую рыночную экономику без такого инвестиционного механизма. И это в корне неверно, это наша глобальная ошибка. В конце концов, в 2014 году вступил в силу закон 379-ФЗ, который ввёл институт проектного финансирования SPV в форме СОПФ (специализированное общество проектного финансирования). Но, к сожалению, его ввели только в законодательство о рынке ценных бумаг и институт СОПФ практически не работает.
Российские банки в сфере прямых инвестиций по-прежнему остались вне закона. А во всем мире одним из эффективных механизмов реализации проектного финансирования являются инвестиционные банки. У нас таких специализированных банков сегодня нет.
«СП»: — ВЭБ не является инвестиционным банком?
— По содержанию своей деятельности ВЭБ является инвестиционным банком, но по форме он является не банком, а государственной корпорацией. Все российские банки сегодня — это депозитно-кредитные учреждения. Они собирают деньги через счета, вклады, депозиты, не объясняя своим вкладчикам, для чего, на какие цели они берут эти деньги. В этой связи Центральный банк очень жёстко регулирует размещение банками данных средств, чтобы их не утратили безвозвратно, не разворовали. Это прямая обязанность ЦБ в отношении депозитно-кредитных учреждений во всем мире.
«СП»: — Чем отличается инвестиционный банк от депозитно-кредитного?
— Беря деньги у вкладчика, инвестиционный банк подписывает с ним инвестиционное соглашение, в котором прописывает все условия размещения данных денежных средств. В таком случае Центральному банку не нужно жёстко контролировать размещение этих средств, потому что этот процесс контролирует сам вкладчик. И ЦБ контролирует лишь то, чтобы все соглашения инвестиционного банка с вкладчиком были правильно прописаны, чтобы не было манипулирования, обмана со стороны банка.
«СП»: — А есть ли у нашей страны внутренние ресурсы для организации серьёзного инвестиционного процесса? Правительство говорит, что денег нет.
— Деньги у России есть, и деньги немалые. У нас только «кэш"-позиций на сегодня более 700 млрд. долларов. Это наши внутренние ресурсы. Из них почти 400 млрд. долларов — это валютные резервы, более 100 млрд. долларов — средства правительства на счетах в Центральном банке, более 100 млрд. долларов — наличные в рублях у населения на руках и столько же — наличные в валюте у населения на руках.
Для России этих денег вполне достаточно для того, чтобы организовать серьёзный инвестиционный процесс. В рублях это составляет примерно 45 трлн. рублей. При этом весь годовой объём инвестиций сегодня — примерно 17 трлн. рублей. Таким образом, «кэш» позиция у России в три раза больше, чем годовой объем инвестиций в капитал.
«СП»: — С чем вы связываете то, что в России до сих пор не организована сеть инвестиционных банков? Нет понимания? Или желания?
— Очень часто мне приходит на ум простой ответ, — так сложилось. Так организована наша сырьевая экономика, и поломать здесь что-то очень сложно.
Дело в том, что выход России из кризиса 90-х годов произошел на основе использования избыточной экспортной сырьевой ренты в начале 2000-х. Тогда курс рубля рухнул в четыре раза, а цена на нефть значительно выросла. Нефтедоллары позволяли активно расти экономике и формировать профицитный бюджет, обеспечивать достаточный приток инвестиций и рост реальной заработной платы, и все (власть, бизнес и общество) расслабились, — зачем что-то менять, когда и так все хорошо. Поэтому в России за последние 15 лет к этому привыкли и уповают на то, что все как-то образуется.
Действительно, у экономики всегда большой внутренний уровень адаптации, приспособления, балансирования. Даже если государство не вмешивается в экономику, она достаточно быстро находит баланс. Та же инфляция здесь играет наиважнейшую роль. Как только в экономике возникают торговые и ценовые дисбалансы, инфляция быстро восстанавливает балансы спроса и предложения через изменение цены.
Но это не повод уповать на высокие цены на нефть и не формировать национальную инвестиционную систему, основой которой должны стать инвестиционные банки, институциональные инвесторы и финансовые рынки.
«СП»: — Тогда инвестиционные банки появятся сами как грибы после дождя?
— Мое глубокое убеждение, что без формирования двух вещей: правовой основы проектного финансирования в банковской сфере и институциональной основы деятельности инвестиционных банков мы не сможем вне высоких цен на нефть запустить инвестиционные процессы. Будет такая основа, и инвестиционные банки будут расти как шампиньоны в парниках.
Основная причина нашего затяжного кризиса сегодня — это падение инвестиций. Наши инвестиции начали падать в 2012 году, когда нефть еще стоила около 100 долларов за баррель. До 2014 года мы жили по инерции, проедая сырьевую ренту. Потом рухнула цена нефти, а вслед и наш ВВП. У нас сегодня общий уровень накоплений в основной капитал составляет 21% ВВП. Для примера, в Китае — более 40%. Поэтому, где мы и где Китай?!
«СП»: — Ипотека — удавка? Сбербанк сообщает о снижении ставок по ипотеке с 20 февраля 2017 года. Теперь недвижимость на первичном рынке кредитуется — под 10,9% годовых, на вторичном рынке — под 10,75−12,25% годовых.
— Ипотека один из главных драйверов развития инвестиционного процесса. Она даёт несколько положительных эффектов. Главный эффект, о котором редко задумываются, — это стимулирование к активной работе того, кто берёт ипотеку. Если ежемесячный доход человека (семьи) до ипотеки был 100 тысяч рублей (он достаточно нормально жил, привык к определенному уровню), то после того, как он взял ипотеку, его ежемесячный доход становится 30−50 тысяч рублей. И человек начинает думать, как восстановить ежемесячный доход. В итоге он начинает больше и эффективнее работать. Так во всем мире.
«СП»: — Во всем мире ипотека под 2−3%, а не под грабительские — 15−20% и более.
— Мы придём к этому.
«СП»: — Жаль, что не все до этого смогут дожить.
— Согласен, сегодня процентная ставка по ипотеке ненормальная, она отсекает большинство населения от ипотеки. Можно критиковать банки сколько угодно, но они же исходят из стоимости ресурсов. Сегодня процентная ставка по вкладам в среднем порядка 8,5−9% в зависимости от сроков. Как можно обеспечить ипотеку под 4−5%?
«СП»: — Банки не могут. А государство может?
— Здесь вопрос стратегии и бюджетной политики государства. Если государство считает, что главное — обеспечить экономический рост и благосостояние граждан, тогда оно организует доступную ипотеку. А если государство считает, что сегодня самое главное — обеспечить безопасность страны, тогда оно производит ракеты, самолёты, танки и формирует многочисленные силовые структуры.
«СП»: — Как правильно выбрать банк для потребительского кредита? Вы сторонник «брать» заемные средства или «не брать»?
— Я сторонник жить на заемные средства по необходимости. Если это действительно крайне необходимо (когда нет другого варианта), то надо брать кредит. Если можно без этого обойтись, то лучше не брать.
«СП»: — Что для вас становится крайней необходимостью?
— Для меня это тогда, когда нужно срочно что-то приобрести, но при этом нет возможности выкроить деньги из собственного дохода, взять взаймы без процентов у друзей или родственников. В общем, когда нет никакого другого варианта кроме кредита.
«СП»: — Вы берете кредиты для развития бизнеса или можете взять для внутреннего потребления?
— Стараюсь для своего домохозяйства кредиты не брать. Это мой личный опыт и я ни в коем случае не призываю делать именно так.
«СП»: — Как правильно выбрать банк?
— Только по самой низкой процентной ставке. Беря кредит в банке, вы ничем не рискуете, даже если он «завалится». Ваш риск лишь в том, что заявленные условия кредита могут не соответствовать тому, что будет написано в кредитном договоре (договор надо всегда внимательно читать).
«СП»: — В случае с кредитом — да, а как правильно выбрать банк в случае с размещением депозита? Огромная проблема сегодня — выплаты вкладчикам банков с отозванными лицензиями. Многие просто потеряли свои деньги. Что посоветуете делать людям? В каких банках посоветуете класть деньги на депозит?
— Проблема состоит из нескольких частей. Во-первых, к сожалению, наша система страхования вкладов — это пока лишь система страхования для физических лиц, и наши граждане в целом научились ею пользоваться. Во всём мире — это система страхования и вкладов, и депозитов юридических лиц.
На самом деле в банках мало срочных депозитов юридических лиц, как правило, он есть у крупных компаний. Основная часть средств юридических лиц в банках — это остатки на счетах до востребования. Но это очень важные «остатки» — это операционный «кэш», оборотные средства. У компаний деятельность прекращается, если они утрачивают эти средства. Поэтому в мире действует страхование этого операционного «кэша» на не очень большие суммы. В разных странах по-разному: от 100 до 200 тысяч долларов.
Большая проблема в России в том, что банкротство банка вызывает банкротство компаний. А это уже потери реальной экономики, порой целой кооперационной цепочки компаний. Именно поэтому во всём мире страхуют не только вклады, но и депозиты юридических лиц. Это позволяет компаниям, несмотря на банкротство банка, получить свои операционные средства и продолжить деятельность.
В случае, когда крупная компания кладет свободные деньги на депозит в качестве финансового инструмента, тогда это уже риск самого вкладчика. И тогда компания должна сама взять на себя финансовый риск, тщательно выбрать банк, застраховать риск и т. д.
Здесь есть ещё один важный аспект — финансово-экономический кризис. В это время банкротство банка происходит часто не потому, что банк плохой, а потому, что некоторые его клиенты были из отраслей, которые попали в кризисное поле. Финансовое положение таких банков рушится вследствие резкого ухудшения качества клиентов. В эти кризисные периоды государству надо понимать, что не столько банки виноваты в своих проблемах, сколько общая экономическая ситуация. Государство должно идти по пути своевременного взятия в управление проблемных банков и создания банка плохих долгов, когда проблемные активы кредитной организации передаются в специальное государственное учреждение, которое с ними разбирается: управляет, реорганизует, продает, ликвидирует.
«СП»: — Как бы вы изменили банковскую систему нашей страны? На что бы сделали ставку? Что срочно надо менять?
— Первое. Надо создать (вернее — воссоздать) систему региональных кредитных организаций. Во всём мире основу финансирования муниципального бизнеса составляют муниципальные банки. И в Америке, и в Италии, и во Франции.
Как правило, у муниципалитета есть свой кооперативный банк. Граждане, проживающие на территории этого муниципалитета, являются и акционерами, и вкладчиками этого банка. Практически все компании, которые работают в рамках этого муниципалитета, являются клиентами этого банка. Этот банк находится под жестким ежедневным контролем всех людей и компаний, живущих и работающих в этом муниципалитете. Поэтому ни одна копейка их вкладов в банк пропасть не может. Этот банк никогда не сможет завысить процентную ставку по кредиту, никогда не сможет обмануть кого-то и т. д. Потому что это фактически институт развития на этой территории.
Во многих странах есть законодательство, которое позволяет муниципалитету ограничить деятельность филиала федерального банка на его территории. Это не означает, что там нет филиалов федеральных банков. Но они открываются в соответствии с соглашением с муниципалитетом, где чётко прописано, чем именно будет заниматься филиал федерального банка на этой территории.
Что происходит у нас? Открывает федеральный банк офис в муниципалитете, собирает самых крупных и надёжных клиентов, потому что он им дает процентную ставку, которую не может обеспечить региональный банк, а остальные малые предприятия его не интересуют. И ресурс такой банк начинает брать у населения, проживающего на этой территории. Многие вкладчики, полагая, что это надёжный банк, не смотрят на пониженные процентные ставки по депозитам.
Я считаю ошибочной длившуюся у нас много лет политику ликвидации региональных банков. Сейчас вроде как все одумались. Центральный банк совместно с Минфином подготовил законопроект о так называемом пропорциональном регулировании. Теперь у нас будет трёхуровневая банковская система: Центральный банк, банки с универсальной лицензией и банки с базовой лицензией (на самом деле речь идёт о региональных банках с мягкими требованиями регулятора). Законопроект сейчас находится в Госдуме. Скорее всего, в весеннюю сессию он будет принят. Правда, там есть одно серьёзное «но». Во всём мире муниципальным банкам предоставляются преференции для работы. А в России закон построили таким образом, что у региональных банков наоборот уменьшают возможности для работы (они не смогут обслуживать крупных клиентов, участвовать в госпрограммах, иметь счета в международных банках и т. п.). С другой стороны, регуляторные требования будут меньше.
Считаю, в рамках данного закона надо дать возможность муниципалитетам создавать свои кооперативные банки с базовой лицензией (с капиталом от 300 млн. рублей) и регулировать деятельность (ограничивать монополизм) филиалов федеральных банков на их территории.
«СП»: — Что еще надо менять в банковской системе?
— Второе — это организация специализированных инвестиционных банков.
Третье — значительное снижение ключевой и депозитной ставки Банка России.
Четвёртое — создание системы работы с банками-банкротами и проблемными банковскими активами. Эта система должна позволить не убивать в результате банкротства банков реальные предприятия, а сохранять их для экономики. Сегодня это одна из главных проблем, которая не решена.
И пятое. Сегодня весь финансовый рынок России — это: 90% - активы банков и только 10% - активы всех остальных финансовых секторов (фондовый, страховой, лизинговый рынки, негосударственные пенсионные фонды и прочие). Эти 10% должны расти опережающими темпами, потому что во всём мире этот сектор — основа прямых инвестиций в экономику. Эта сфера не регулируется так жестко, как регулируются банки. Она более мобильна и построена по принципу деятельности инвестиционных банков. Ее надо развивать.
Ксения Авдеева
Свежие комментарии