На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Политновости

3 887 подписчиков

Свежие комментарии

  • Aleksandr Sobolev
    Похоже не досидел, царь то, не настоящий! Скоро узнаем. В следующем году. Мировому симитизму приходит конец! Судьба т...«Победят голодные...

СВЯЗЬ НЕКРОЛЮЦИЙ И ДЕГРАДАЦИИ

События как в нашей стране, так и во всём мире принимают крутой и острый оборот. Запасы прочности, терпевшие коллективное непонимание законов естества нашими современниками - исчерпаны. Проводимые политические практики уже открывают зловещие виды на различные, всё более вероятные апокалипсисы: термоядерную войну, или экологическую глобальную катастрофу, или крах государственности, переходящий в хаос гниющих повсюду мятежевойн, или провал в запредельные пропасти массового слабоумия, при полном развале науки и образования. Политики, одни с радостью, другие со страхом - предрекают возможность революции.

Они - непростительные оптимисты! Революция - вовсе не любая смута, не любой хаос, не любая форма побиения власти и её представителей.

Чтобы стать революцией - радикальная смена власти должна содержать в себе цивилизационное превосходство победителей над побеждёнными, внести в насильственную смену власти умственный и нравственный прогресс.

Если этого нет, то мы говорим о НЕКРОЛЮЦИИ, путче смерти и смертников.

Можно не трогать власти - и тогда ничего не изменится (застой). Можно, при определённых условиях, тронуть власть так, чтобы стало лучше. Но куда больше вероятность того, что повреждение государственного механизма приведёт к ухудшению, дальнейшему провалу ситуации.

Революционеры и некролюционеры не просто разные люди, они диаметрально противоположные люди. При этом отличаются они вовсе не уровнем смелости, радикализма, ненависти к власти - которых и некролюционеров порой бывает выше крыши. Они отличаются базовыми ценностями, базовыми мотивациями и качеством планирования.

Для революции свержение старой власти вовсе не самоцель, а лишь средство удалить преграду для прогрессивных преобразований в обществе, "вышибить тромб". Для некролюции именно свержение власти и бойня, резня - самоцель. Ничего за пределами этого акта некролюция не видит, а некролюционеры (майдауны) себе не представляют.

Как понять сущность разницы между революцией и некролюцией? Для этого нам необходима ОТЦ - Общая Теория Цивилизации. Она рассматривает и изучает связь всего со всем в обществе. Открытые ей закономерности настолько общи, что их можно применять ко всему: к политике, строительству, кулинарии, образованию, церкви и т.п.

Чтобы отделять без ошибки революцию (путь вверх) от некролюции (доразвал недоразваленного) - задумайтесь, читатель-друг:

В чём принципиальная разница между:

-Деликатесами, макаронами, лапшой «Доширак», с одной стороны – и голодом, истощением с другой?

-Батареей центрального отопления, электрическим обогревателем, примитивной дровяной печкой, с одной стороны – и голой зимней степью с другой?

Понятно, что существуют противоречия между гадким «Дошираком» и деликатесами от шеф-повара в шикарном ресторане. Их нельзя уравнять, всякому ясно. Но в то же время они относятся к единой категории «пища» - противостоящей отсутствию всякой пищи.

Понятно, что центральное отопление лучше дровяной печи, которая воняет, и на которую дров не напасёшься; но их объединяет обобщение «отопительные приборы» (хуже или лучше качеством – другой вопрос). И как единая группа «отопительных приборов» и печь и батарея – противостоят голой степи, пустому месту, лишённому всякого и любого отопления.

Продолжая эту аналогию, можно сказать:

Слом дровяной печи для установки батареи центрального отопления – есть революция. Слом печи с последующим замерзанием жильцов – некролюция. Удаление из рациона «Доширака» с заменой на биточки и ростбифы – революция. Удаление его же из рациона без всякой замены – некролюция.

Думаю, принцип различения понятен. И, думаю, никто в здравом уме не станет с ним спорить. Хорошо сменить плохие инструменты на хорошие. Плохо сменить плохие инструменты на ничто. Бедность хуже богатства, но лучше смерти. Поезд медленнее самолёта, но быстрее кибитки. Насморк хуже здоровья, но лучше онкологического заболевания.

Ничто общественное (и вообще ничто) нельзя брать само по себе, без изучения его места на шкале цивилизованности. Ничто не бывает само по себе хорошим или плохим. И хорошее, и плохое оно только в сравнении с аналогами!

Слом старого является прогрессом – когда есть превосходящий заменитель старому. Слом старого является регрессом – если на смену старому не идёт ничего. И на месте слома образуется пустое место.

Всякая власть имеет свой цивилизационный уровень. Она находится на шкале цивилизованности. Выше или ниже (чего?) – другой вопрос. Но она где-то на шкале.

От этого уникального уровня конкретного политического режима можно пойти вверх, а можно свалиться вниз. Такие две возможности есть всегда, какой бы омерзительной действующая власть вам не казалась.

Когда дома, в комнатах температура +10°, то это очень плохо, это негигиенично, это антисанитарно, и чревато тяжкими простудными заболеваниями. Единственное, чем температура +10 хороша – тем, что она лучше 0° и -10°.

Когда мы негодуем, что в квартире холодно – мы же имеем в виду необходимость поднять температуру, а не слом всей несовершенной системы отопления!

Но ведь точно так же власть, которая плохо справляется со своими обязанностями – нуждается в лучшем заменителе, а не в полном крахе, когда её обязанности вообще исчезнут в хаосе!

+++

Мы не можем рассматривать революцию иначе, как совокупность мер, поднимающих общество по шкале цивилизованности. Если таких мер нет – то перед нами некролюция, путч смерти против жизни.

Рассмотрим шкалу цивилизованности общества на примере квартирного вопроса в России ХХ века.

К началу века государство вообще никак не решает проблемы жилья: человек покупает или строит жильё сам, если сможет, и государство не вмешивается. Это низший уровень цивилизации по данному конкретному вопросу.

Далее начинается период коммуналок. Комната в коммуналке – вовсе не идеальное жильё. Но комната – уже лучше, чем совсем ничего. Если государство даёт нуждающимся комнату – уровень государства на шкале цивилизованности поднимается. Он выше предыдущего (нулевого), но ниже следующего: предоставление нуждающимся панельных маленьких, отдельных квартир.

Квартирки – «хрущобы» так себе, не ахти. Но по сравнению с комнатами в коммуналках они – явный прогресс.

Следующий этап – предоставление нуждающимся в улучшении жилищных условий уже полнометражных и более качественных квартир.

И, наконец, обвал всей системы на нижний, варварский уровень – когда государство снова сняло с себя всякую заботу о человеке…

Мы говорили о качестве жилья. Можно посмотреть с другой стороны – время предоставления жилья очереднику. Если мы имеем «минус год», то это движение вверх по шкале цивилизованности. Если «плюс год» ожидания – то регресс.

Такие измерения шкалой хороши тем, что носят универсальный и в то же время объективный характер. Только они и в состоянии дать объективную оценку власти, политическому режиму – отразить ОБЪЕКТИВНЫМИ ПОКАЗАТЕЛЯМИ – вверх по лестнице наше общество идёт, или вниз катится кубарем?

За пределами шкалы цивилизованности остаётся одна лишь пустопорожняя демагогия. Почему? Да потому что ничего нельзя измерить само по себе, вне сравнения с предыдущим и последующим!

Оценку можно дать только сопоставляя с реально существующими альтернативами. Плохо, конечно, что Иван Грозный не распространял компьютеров среди населения, но мы же понимаем, что при Иване Грозном вообще не было нигде и никаких компьютеров.

Плохо, что у советских граждан не было мобильных телефонов - но их до конца 80-х годов ХХ века вообще нигде не было:

Сара Коннор, напуганная Терминатором, звонит по телефону: фильм 1984 года

Это и называется «историзмом» - когда категорически неприемлемая сегодня дикость – являлась в своё время прогрессивным шагом вперёд. Оттого мы и говорим – «для своего времени это было пиком прогресса» - про категорически неприемлемый сегодня примитив.

+++

Понятие «историзм» предполагает (довольно наивно), что общество всё время движется вверх и вперёд. То есть всякую прошлую эпоху принято судить снисходительно, как пройденный этап.

При таком подходе непонятно, как быть с деградирующим обществом регресса? Ведь для него прошлое становится «светлым будущим», а достижения прошлого века – недостижимыми совершенствами века нынешнего.

Нужно понимать, что шкала цивилизованности обществ, единый инструмент измерения как совершенств, так и несовершенств любого исторического этапа – работает в обе стороны. Градусник может показывать повышение температуры, но и понижение тоже. Шкала цивилизованности – как рост, развитие цивилизации, так и её откат, регрессию.

Верхом наивности было бы считать «развитием» всякое движение времени, простое календарное время. Никакой линейности и однозначности для цивилизации нет: она то совершенствуется, то деградирует, то быстро, то медленно, как бы пульсируя с разной интенсивностью.

Пределы шкалы, как мне представляется – это святость и животное, звериное состояние человека. Нельзя (некуда) подняться выше святого человека, и в то же время – не получится упасть ниже животного. В интервале между этими крайними точками цивилизация и пульсирует, то ярко вспыхивая маяком грядущего, то угасая почти до полного мрака.

+++

Если человек усвоил представление о шкале цивилизованности, то ему очень легко отделить революцию от некролюции. А самое главное – на практике их не спутать.

При революции оппозиция умственно и нравственно выше действующей власти, что и отражается в моментальном увеличении гарантий и благ человеку в обществе. При некролюции оппозиция либо равна власти по уму и совести, либо ещё хуже. А раз так, то никакого плана по росту уровня цивилизованности отношений у неё нет и быть не может.

Некролюцией движут мелкие склоки, личные обиды и личная обделённость, стремление батрака самому пороть собственных батраков (заведя их для начала по образцу своего хозяина), стихийно-катастрофические потрясения, сотрясающие здание прежней государственности, корыстные заговоры и уголовное подполье и т.п. Говоря кратко – некролюцией движет не исправление, а расправа.

Расправа над неугодными является единственной целью некролюционера. Он не имеет образа будущего, его голова вывихнута в прошлое, за которое он жаждет мстить, а всё поведение построено на сведении счётов. И когда месть свершилась – некролюционер не знает, что делать дальше. Он реставрирует ухудшенную копию прежней жизни: получается «та же тарелка», но только «склеенная из осколков».

Если же мы говорим о революции – то речь должна идти о великих преобразованиях, о «планах великих работ», при которых месть прошлому или вовсе не имеет места, или носит второстепенный характер. Революция – если это не некролюция – во-первых, сохраняет, а во-вторых, повышает уровень общества на шкале цивилизации.

Глупо рассуждать, как укры – что «старое общество было плохим», если оказались в ещё более худшем обществе. Старое было плохим, никто не спорит, но ваша роль свелась к тому, что вы плохое ухудшили. А стало быть – у вашего переворота отрицательный знак. Он не продвинул человечество вперёд от достигнутого, а наоборот, отбросил человечество назад, в дикую архаику.

Задача нормального человека – не в том, чтобы с кем-то расправиться, теша личную ненависть, а в том, чтобы исправить испорченное, запустить заглохшее, поднять упавшее. Только шкала цивилизованности может вам объективно ответить на вопрос – революционер ли перед вами, или злостный хулиган-погромщик?

+++

В строгих оценках по шкале цивилизованности нет места для кумовства, личных симпатий, субъективных пристрастий. Например, недавно предпринятое повышение пенсионного возраста – яркий антицивилизационный акт.

Он таковым является независимо от того, кем принят. Первым о нём заговорил регрессор Навальный и другие либералы. Затем его принял Путин. Но неважно, кто конкретно его принял: антицивилизационный акт есть антицивилизационный акт, как ни относись к политику и его партии.

Наоборот, отмена антицивилизационного акта есть положительное явление, кем бы лично ни была осуществлена.

Это тот случай, когда оценивается диктант, а не школьник, писавший диктант. Иногда диктант оценивается анонимно – то есть проверяющий не знает, кто именно писал диктант, и выставляет оценку анонимному номеру.

Если диктант написан на двойку, то и выставляется двойка, независимо от того, как вы относитесь к школьнику. Существуют правила написания (теория цивилизации) – и кто бы их ни нарушил, получает «неуд».

Школьники могут «скатиться» или наоборот, исправиться, любой учитель вам скажет, что так бывает, порой не раз. Бывшие любимчики остаются на второй год, а второгодники вдруг вырываются в гордость школы, потому что дело в контрольной работе, а не в том, кто её писал.

+++

Для того, чтобы двигаться вверх по шкале цивилизованности, а не стоять на ней и не катиться вниз – сперва нужно просто осознать её существование. Осознать тот простой, но тяжкий для социальный дегенерата факт, что не всякое поведение одинаково полезно: есть высшие формы поведения, есть низшие, самые паскудные, между ними – болтается совокупность нейтральных, «серых» форм поведения человека.

Либерализм на самом базовом, фундаментельном уровне не даст этого сделать обществу. И причина тоже очевидна: ведь он исходит из свободы человека, как базовой ценности. Следовательно, потакает всему, что человеку нравится. И если человеку нравится быть свиньёй – то это поощряется в качестве свободы и священного права на самореализацию личности. Захотела личность себя проявить таким образом – следовательно, так тому и быть!

Эта позиция, неустранимая в либерализме, не позволяет делить формы поведения вышеуказанным нами способом. Вместо деления поведения на высшие и низшие формы, поведение человека делится на приятные и неприятные.

Высшие, как наиболее энергозатратные – вступают в противоречие с зоологическим инстинктом поведенческой экономности. Согласно которым, например, взрослая кошка, будучи сытой, спит, а не играет, как котёнок. А в целом – биологическое тело отказывается от движения, если голод или боль непосредственно не принуждают к нему.

Понятно, что поведение трудового человека, с утра пошедшего на работу – выше с социальной точки зрения, чем поведение тунеядца, спящего до обеда и обходящегося без будильника. Но понятно и другое: зооинстинкт поведенческой экономности на стороне тунеядца, энергетическая затратность, сопротивление среды при высших формах поведения выше, чем при низших.

Поэтому зооинстинкт поведенческой экономности является биологической, животной первоосновой всех пассивных форм асоциального поведения: тунеядства, воровства (добывать больше денег с меньшими усилиями), патологической лени, разврата и т.п. Грубо говоря, животное не делает того, чего может не делать. По этой причине за миллионы лет животные так и не создали азбуки, школы и не строят себе домов, предпочитая сворачиваться в снегу в калачик.

Когда человек во власти зоологических инстинктов, он тоже, согласно этой же матрице, не делает ничего из того, от чего может каким-то образом уклониться, увильнуть. Это касается и службы, и работы, и ритуально-культовых отправлений, и быта, и самообразования, и культуры досуга, и вообще всего.

Конечно, если общество не-либерально, пронизано жёсткой доктриной с элементами идеологического террора[1] - преодолевая свободу человека оно преодолевает и врождённый инстинкт поведенческой экономности. Точно так же цивилизация половую разнузданность сводит силой к моногамному браку, а поведенческую экономность – к долгу и принудительной обязательности ряда необходимых для неё (цивилизации) действий.

Но если общество либерально, то ему нечем и незачем преодолевать зоологический инстинкт поведенческой экономности особи, неумолимо сводящий всякое её поведение к низшим формам.

+++

Работать с инстинктами очень трудно. Их нельзя устранить в корне – как нельзя, например, прекратить дыхание – помрёшь. В то же время и не противодействовать инстинктам нельзя: они, как компас, указывают наиболее примитивное состояние живого существа.

Даже в теории нельзя потребовать полной отмены биологического инстинкта поведенческой экономности, что и подчеркивал ещё Оккам (и справедливо) в своём «принципе бритвы»: не умножать сущности без крайней необходимости. И с этим не поспоришь.

Однако, диалектически, у бритвы Оккама есть и обратная сторона: в случае крайней необходимости сущности обязательно нужно умножать. Это уже не Оккам, а я его от себя дополняю.

Биологическая особь, часто сама того не понимая, стремится к низшим формам поведения, в условиях которых сформировались её инстинкты. То есть биологически всякая особь ориентирована на доисторические времена и отношения. Этому противостоит не имеющее биологической плоти Коллективное Сознательное цивилизованного общества (в чём и проявляется его цивилизованность).

Здесь проявляется базовый для нас конфликт Коллективного Сознания, как господина человека, и Индивидуального Сознания, как слуги этого же человека. Обслуживая особь, индивидуальное сознание подчиняется ей, вместе с нею обслуживая локализм, эгоизм, шкурные и денегеративные[2] мотивации представляющей себя самоценной личности.

Коллективный Разум общества возникает до человека, существует вне человека, над человеком, живёт неизмеримо дольше биологической особи, а потому и не склонен прислуживать конкретной особи, которая не является его носителем.

Именно в эту область императивно-повелительного, и порой террористического давления Общего Дела (Святынь, Сакралий) на отдельную особь наносит свой страшный (для цивилизации) удар философский и экономический либерализм.

Если выйти из маразма современной демагогии, то нетрудно увидеть очевидное: человек, служивший Сталину, которого никогда в жизни не видел – служил на самом деле идее, обобщённой абстракции, Коллективному Сознательному своего общества, не им начавшегося и не им кончающегося.

Сталина можно заменить на Иное Сакральное – но нельзя заменить сам принцип сакрализма, не превращая людей в скотов, теряющих всё человеческое, членораздельную речь и прямохождение прямо на глазах.

Индивидуальное сознание («сто разных хитростей, и непременно я всё поставлю на своём»), оторвавшись от Коллективного Разума уведёт человека туда, откуда он вошёл в историю. Причём сам процесс нисхождения и деградации зачастую непонятен самому индивидуальному сознанию, как нет у рядового пьяницы никакой особой философии пьянства, а есть только малопонятная тяга к спиртному. Человек, удовлетворяя своим похотям, и только им – не думает и не понимает, что идёт в пещеры, к шкурам и дубинам.

Он удовлетворяет не сам процесс нисхождения, а конкретные свои желания, ублажает локальные прихоти, мелкие индивидуальные лень и безответственность, никак в его понимании не связанные с глобальными и геополитическими процессами.

+++

Падая на голову Ньютона, яблоко не понимало, что падает. Не понимало, на чью голову. Это понимал только Ньютон, но не яблоко. Проблемы демонтажа Коллективного Сознательного, то есть базового достояния цивилизации через врождённый инстинкт поведенческой экономности биологической особи понимает только социопатолог.

Сам социальный дегенерат не понимает ничего: им управляют объективные, как гравитация, законы деградации, не осознанные ни им, ни его либеральным окружением.


[1] Первичная и низшая форма террора – зоологический. Эта форма не связана ни с какими идеями, и предполагает просто силовое перераспределение материальных ценностей: люди терроризируют друг друга в борьбе за любое из ограниченных благ. Преодолеть всеохватную стихию первичного зоологического террора может только террор высшей формы – идеологический. В нём терроризируют не ради наживы, а во имя абстрактной, обобщённой идеи, нормы, святыни. Ещё Гоббс подметил, что даже самый жестокий идеологический террор всегда меньше и мягче, чем зоологический, «всех против всех».

[2] Привлекательность дегенерации связана с тем, что падать всегда легче, чем подниматься, при деградации личности субъективно она всегда чувствует облегчение, освобождение.

А. Леонидов-Филиппов

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх